Вот это?
Ему нужно было успокоиться и придти в себя. Вчера в Доме офицеров он хотел закадрить смазливую бабёнку. И - какая наглость! - эта расфуфыренная кукла посмела ему отказать. Возможно, она была пьяна. Но посметь заявить офицеру НКВД, что она, видите ли, “с такими не общается”! Это уже не оправдать никаким пьянством. Это оскорбительно для ведомства, в котором он служит, и это оскорбительно для него, как для мужчины. Нет, такого прощать нельзя. Он должен отомстить. Отомстить этим тварям, этим предательницам, этим подлым бабам! И он это сделает, сделает сегодня же, сейчас же. Немедленно!
Он спустился в подвал и подошёл к камерам, где находились уже приговорённые к расстрелу женщины. Велев часовому приготовить винтовку к бою, он расстегнул кобуру и достал свой именной наган.
- Открывай! - приказал он часовому. Тот полез в карман и достал оттуда связку больших ключей. Найдя ключ с номером, совпадавшим с номером на двери, он вставил его в замок и с маслянистым щелчком два раза провернул. Тяжёлая дверь подалась неожиданно легко.
За дверью, в душном полумраке, наполненном, тем не менее, сильной смесью духов, находилось множество людей, чьи силуэты были спрессованы в этом каменном мешке.
- Сколько их здесь? - спросил он часового.
- Камера двадцать три, - ответил тот, сверяясь со списком. - Двести шестнадцать арестованных.
Он вглядывался в темноту камеры, пытаясь разглядеть всё в подробностях.
Двести шестнадцать женщин, которые через сутки будут убиты. Без суда, без объявления приговора, так, что о смерти своей они узнают лишь тогда, когда их будут ставить к стенке. Так почему бы не попользоваться ими, пока они ещё могут доставить удовольствие…
От такой мысли в штанах у него началось приятное шевеление, и он стал внимательно вглядываться в фигуры и лица узниц, высматривая самых красивых и аппетитных.
Его глаза начали постепенно привыкать к темноте, и он увидел множество красивых, встревоженных женских лиц. И вдруг заметил одно - с глазами, переполненными мольбой и надеждой. Он оглядел ее фигуру. Стройна, с тонкими чертами лица, с большими глазами и длинными, чуть ниже плеч, русыми волосами.
- Выходите! - приказал он ей. Она нерешительно стала протискиваться к выходу. Женщины, окружавшие её, молча, в страхе сторонились, давая ей дорогу. Пленница вышла из камеры, и часовой тут же захлопнул за ней дверь, и щелкнул ключом, запирая замок.
- Руки за спину! - приказал он. - Имя, фамилия, отчество? Возраст? Социальное происхождение?
Женщина убрала руки за спину и, волнуясь, тихо назвала себя.
- Чем занимались? - снова спросил он. И уточнил: - До ареста.
- Я учительница, - ответила она. - Биологии…
Он быстро и внимательно осмотрел женщину с ног до головы. Молода, стройна, привлекательна. Туфли на высоком каблуке, чулочки, узкая юбочка до колен. А коленочки подрагивают от волнения и страха. Белая лёгкая блузка, под ней бугорки грудей. Вся поза пленницы - с сомкнутыми за спиной руками - напоминала ему очаровательную школьницу при ответе на экзамене, к которому она не готова. Это подкупало и возбуждало.
“Ну что ж, - подумал он, - тебе сегодня достанется, милая ученица…”.
- Следуйте за мной! - приказал он и двинулся к выходу из подвала.
Но, пройдя несколько шагов, он почувствовал, что его похоть
взбунтовалась оттого, что он не видит предмета своего вожделения. И он велел женщине идти перед собой, время от времени подгоняя её тычками в спину дулом нагана.
Конечно, у неё и в мыслях не было кокетничать с ним, и она не собиралась производить на него впечатление своими чарами. Но вся она была скроена настолько по-женски, что буквально всё в ней - и её стройность, и тонкость талии, и её походка, и чуть заметное покачивание широкими, по сравнению с узкой талией, бёдрами, её худенькие плечи и чуть волнующаяся при ходьбе причёска, - буквально всё вызывало в нём приступы поистине звериного желания. Он буквально чувствовал, что ещё секунда - и он набросится на неё прямо здесь, в этом коридоре, разорвёт её на части или просто застрелит, выпустив в эту красивую фигурку все патроны. И, не в силах сдерживаться, он ударил её рукояткой нагана в спину и прикрикнул:
- Быстрее! Бегом!
Видимо, женщина почувствовала всю степень угрозы в его голосе и побежала перед ним, стуча высокими каблучками и делая маленькие шажки, поскольку узкая юбка не позволяла ей бежать по-настоящему. Он шёл следом за ней быстрым шагом и пил её глазами, разбирал её по статям, забирался взглядом под одежду. Он шёл за ней, не отставая ни на шаг, и вдруг понял, что больше не может сдерживаться.
- Стой! Направо! - скомандовал он и подтолкнул наганом узницу в дверь справа от них.
Это был туалет. Они зашли внутрь, и он запер дверь.
Женщина остановилась и в нерешительности обернулась к нему, взглядом вопрошая: “Что всё это значит?”.
- Руки за спину! - вновь приказал он, и женщина поспешно сцепила их за талией.
Не говоря ни слова, он подошел к ней и, не в силах больше сдерживать ярость, схватил её одной рукой за волосы, а другой, сжатой в кулак, изо всей силы ударил её в желудок - раз, затем другой. И сквозь сомкнутые от напряжения зубы со злостью выдохнул в момент ударов:
- Сука!.. Учительница!.. Блядь!..
Из груди пленницы вырвался сдавленный стон. Задохнувшись, она согнулась, колени её подкосились, и она обмякла. Если бы он не держал её за волосы, она бы рухнула к его ногам. Но он не позволил ей этого и, рванув за волосы вверх, поставил женщину на ноги.
Ударив её, он немного охладил свой пыл, но не настолько, чтобы отпустить её восвояси. Эта холеная баба, которую всю жизнь нежили, должна стать дерьмом. И я превращу её в скотину, в жалкую рабыню, лишь похожую на человека. Так думал он.
Он смотрел, как она, прикрыв тонкими ручками болевшую грудь, прерывисто дышит, пытаясь привести дыхание в норму. И сухим, ровным, официальным тоном спросил её, будто ничего такого только что здесь не делал:
- Вы пришли в себя? Да или нет? Это не благородный пансион для дворянок, и нежности здесь не уместны. Приступайте.
- К чему? - робко и удивлённо спросила женщина.
- То есть как это - к чему? - сыграл в свою очередь в удивление он. - Что обычно делают в туалете?
- Но… как же… - начала было пленница, но тут же осеклась. Потупив взгляд, она стала собирать юбку на бёдрах своими холёными пальчиками. Потом стянула с попки белые трусики и присела над унитазом, не касаясь его ляжками.
- Не так! - остановил он её.
Женщина, сидя над унитазом, подняла на него ничего не понимающий взгляд.
“Врезать бы тебе сейчас кулаком по твоей красивой мордашке…”, подумал он. Но сейчас хватит с неё и тех ударов, от которых она только что отошла.
- Вы же умная женщина, учительница. Неужели так трудно сообразить? - сказал он как мог вежливо, но с внутренней издёвкой. - Встаньте ногами на унитаз, поднимите юбку на живот и снимите трусы. Совсем снимите. И бросьте их на пол.
Женщина выполнила его распоряжения молча, боясь сделать хоть одно неверное движение.
Он продолжал рассматривать её. В её глазах стояли слёзы. Её губы мелко дрожали. Её руки придерживали задранную на живот юбку. Лобок прикрывал аккуратный, маленький треугольник подстриженных волос.
- А теперь садитесь на корточки и писайте. Ноги раздвиньте,
чтобы всё было видно.
Она присела, и её половые губы немного разошлись в стороны, приоткрыв клитор и маленькие губки. Пару секунд ничего не происходило, а затем из её женской письки ударила неожиданно сильная и мощная струя - так, что это даже не вязалось со всей хрупкостью её женской фигуры. Капельки стекали по половым губам и ляжкам, и струя с шумом била в дно унитаза. Но скоро всё это прекратилось.
- Поднимите с пола трусы и подотритесь ими, - велел он пленнице.
Женщина, не спускаясь с унитаза, чуть не упав (ведь довольно трудно стоять на унитазе на высоких каблуках, да ещё на корточках), взяла свои трусики с пола и, не поднимаясь, вытерла ими свою промежность.
- Хорошо, - сказал он. - Теперь бросьте эту тряпку в унитаз, поднимитесь на ноги и займитесь своей писькой. Хочу видеть, как это делают женщины благородного происхождения.
У женщины выступили слёзы на глазах. Странная смесь чувств родилась в нём. Жалость и презрение, похоть и ненависть, желание и отвращение…
- Если вы сейчас же не выполните мой приказ, я из вашей очаровательной головки все мозги вышибу - вот из этого нагана, - проговорил он медленно и с расстановкой. И его очаровательная рабыня, держа подол одной рукой, вторую опустила к своей промежности и дрожащими тонкими пальчиками стала водить между своими половыми губками. Это было возбуждающее зрелище. Его член просто встал дыбом.
- А что, судя по тому, как вы это делаете, у вас был большой опыт? - издевательски ухмыляясь, обратился он к женщине. - Может, вы и перед своими учениками делали то же самое, а?
- Зачем вы делаете это? - сквозь слезы проговорила женщина. - Как вы можете!.. - Она убрала руку.
“Какая наглость!”, подумал он и, схватив женщину за волосы, сдёрнул её вниз. Она всем телом рухнула на пол. Чулки на её коленках тут же порвались. Он пнул её носком сапога в живот и, держа за волосы, выволок из туалета и потащил по лестнице наверх.
Он волок её по коридору за волосы, и каждый раз, когда она пыталась подняться на ноги, он рывком вновь опрокидывал её на пол и волок дальше, ударяя об углы и выступы. Волоча её по ступенькам и не обращая внимания на её всхлипывания, стоны и слёзы, он дотащил её до своего кабинета и бросил у порога запертой двери.
Всё это было сделано на одном дыхании, под воздействием какой-то сумасшедшей эмоции, но, тем не менее, сил отняло довольно много. Ведь как ни была хрупка его пленница, она всё-таки была взрослой женщиной, и весила прилично.
Открывая замок кабинета, он пытался отдышаться, внутренне посылая самые жуткие проклятия в её адрес. Когда же ему всё же удалось справиться с замком, он уже немного пришёл в себя, и ему удалось снова взять официальный тон.
- Встать! - приказал он распластанной на полу женщине. - Встать! - повторил он еще раз так же сухо. - Руки за спину. Заходите.
Поначалу женщина лежала неподвижно. Но после приказа медленно поднялась и беззвучно зашла в кабинет. Он вошёл следом и запер дверь.
Когда он занял место за своим столом и хотел было включить настольную лампу, то заметил в своей руке большой клок длинных русых волос. Это были её волосы.
Он посмотрел на стоявшую перед ним женщину. Прическа растрепана, лицо бледное, потерянный взгляд. Но от всего этого она не стала менее красивой. В ней сохранились и стройность линий, и хрупкость, и женственность. А растрепанность волос, порванные чулки и растерянное, испуганное выражение красивого лица, всё это добавляло остроты и, как ни странно, сексуальности в её облик.
Он бросил на пол зажатые в руке волосы, включил лампу на столе и направил мощный свет на стоявшую перед ним пленницу. Она зажмурилась от бившего в глаза светового потока, и попыталась отвернуть от света голову. Но он тут же пресек эту попытку и крикнул:
- Смотреть сюда! Не отворачиваться!
Женщина не посмела ослушаться и вновь повернула к нему свое личико.
Он сидел и думал про себя: “Что же мне сделать с этой красивой тварью?”.
Вопрос действительно был не из простых. Когда знаешь, что можешь сделать абсолютно все, это “абсолютно все” хочется сделать сразу, одновременно. И ты понимаешь, что в этот момент ты оказываешься бессилен что-либо сделать именно потому, что хочется сделать всё сразу. Эти мысли привели его в ярость, в бешенство. И ему захотелось от своего собственного бессилия тут же убить эту суку, просто забить ее насмерть, растоптать, разорвать на тысячи кусков и раскидать эти куски по всему свету.
“Но так же нельзя, - подумал он. - Рано, рано. Убивать еще не время. Эта дрянь еще слишком мало страдала”.
Поэтому он заставил себя успокоиться.
- Ну… - начал он хриплым голосом, подавив сковавший горло спазм звериной страсти. В глазах его было темно, как будто мощная лампа била светом ему в глаза. Но он давил в себе эту страсть, доведшую его самого чуть не до обморока. - Ну, расскажите мне о вашей преступной организации, и о вашей роли в этой организации.Он понятия не имел, о какой организации идёт речь. Он даже не помнил, по какому делу проходила эта женщина. Да и попробуй упомни, когда приговоры по делам этих недобитых интеллигентов идут сплошным потоком, порою до полутора сотен в день. И голосуются они все, зачастую, просто списком. Но в данную секунду всё это было не важно. И сейчас эту женщину, стоявшую перед ним на подгибающихся ногах, можно было обвинить в чём угодно и - допрашивать, допрашивать, допрашивать!!! С любой степенью пристрастия.
- Что вы молчите? - спросил он. И, чувствуя, что ответа не будет, крикнул: - Говори! Всё говори, тварь!
- Я не знаю, что говорить… - пролепетала пленница. Слёзы хлынули из её глаз и покатились по щекам.
- Не сметь! Не сметь реветь!!! - в бешенстве закричал он. Он вскочил со своего места и в один миг оказался рядом с женщиной. Он наотмашь ударил её ладонью по щеке, затем дал ей ещё пощёчину по другой щеке, и снова, и ещё одну.
- Подобрать сопли! Немедленно прекратить! Слышите?! Здесь подобными приёмчиками никого не разжалобишь! И не такое видали!.. - кричал он. - Вытрите слёзы! - потребовал он уже более спокойным тоном. И женщина вытерла слёзы, размазав их по щекам.
- Хорошо, - продолжал он, расхаживая по кабинету взад-вперёд. - Не хотите отвечать, мы можем и по-другому…
Он сел за стол и, поправив лампу, чтобы свет падал точно на стоящую перед ним фигуру, достал пачку “Казбека” и, продув вынутую папиросу, прикурил. Выпустив дым и внутренне сжавшись в комок от предвкушения расправы, он выдохнул вместе с табачными клубами.
- Не хотите говорить о деле, тогда расскажите мне во всех подробностях, какая у вас писька.
Женщина стушевалась и онемела от подобного вопроса. А он, говоря об этом, как о какой-то привычной, обыденной мелочи, продолжал:
- Я люблю, особенно после трудного дня, осмотреть письку у какой-нибудь хорошенькой женщины. Слава богу, красивых женщин и молоденьких девиц в моём распоряжении всегда предостаточно. А если вы в чём-то испытываете трудность, чтобы начать рассказ, то я вам сейчас помогу.
Он встал и, попыхивая папиросой, зажатой в зубах, приблизился к своей невольнице. Выпустив ей в лицо дым, он ухватил женщину, прямо через блузку, за левую грудь и сдавил ее пальцами, ощущая как под тканью легкой блузки и тонкого лифчика сжимается, подчиняясь силе, нежная, тёплая, чувствительная плоть. Он сжимал её до тех пор, пока из горла несчастной не вырвался стон боли. Он улыбнулся, добившись этого, и проговорил:
- Если желаете, то я могу продолжить массаж. У вас ведь много нежных мест, которые требуют ласки.
Тут она сдалась. Слабым от волнения голосом, давясь своим стыдом и бесчестием, опустив глаза в пол, она заговорила, то и дело запинаясь и неровно дыша:
- Что вы хотите услышать? Я согласна…
- Про вашу женскую письку. Расскажите мне всё о ней, - сказал он, приготовившись к спектаклю унижения, развалясь за своим столом и поедая глазами очаровательную дебютантку. А она стояла перед его столом, освященная, как настоящая артистка мощным, пронзительным светом, стройная, покорная, с руками, опущенными вдоль тела.
- Моя писька… - начала она.
- Да, да! Ваша женская писька, - уточнил он. - И что она?
- Моя женская писька, - сказала она, пересилив себя, - самая обыкновенная.
Но, тут же поняв, что начала говорить что-то не то, она поправилась:
- Она очень красивая и нежная.
- Ну, ну, - подбадривал он её, - Где она находится? Из чего состоит? Подробнее.
- Она находится у меня, как и у всех женщин, между ног. - Она замолчала и добавила: - В промежности.
- Так, хорошо, - удовлетворённо буркнул он, попыхивая папиросой. И его рука потянулась к ширинке галифе.
Он широко раскинул под столом ноги и стал через ткань гладить свой твёрдый, как камень член. А рассказчица продолжала:
- На лобке, перед писькой, у меня растут тёмные волосы. Я их подстригаю в форме маленького треугольника.
- Зачем? - поинтересовался он.
- Так красиво, - ответила она.
- Ладно. Дальше, - сказал он и расстегнул ширинку. Он запустил руку к себе между ног и начал поглаживать яйца.
- Писька женщины состоит из больших половых губ, клитора, маленьких губок и… и влагалища. Мои большие половые губы мягкие и нежные. Они немного пухлые и обрамлены волосками... Послушайте! - резко прервав свой рассказ, вдруг произнесла женщина. - Я больше не могу!
- Почему? - удивился он, хотя всё прекрасно понимал.
- Да ведь стыдно же!.. Стыдно и противно…
- Ах, вот как! - возмущаясь, проговорил он. - Противно тебе, вражья сволочь, дрянь, подстилка?! Нет! Врёшь! Противно тебе будет лишь то, что я велю тебе считать противным! А теперь я покажу тебе, что с тобой будет в случае неповиновения…
Он подошёл к телефону и, сняв трубку, заговорил:
- Дежурный? Следователь из 35-го кабинета говорит. Доставьте мне кого-нибудь из двадцать третьей. Да всё равно кого. Только побыстрее.
Он повесил трубку и, зло посмотрев на свою подопечную, прорычал:
- На колени, сука! Стоять смирно! Спину держать прямо! Смотреть перед собой!
Женщина опустилась на колени и замерла. А он достал из кобуры наган и, осмотрев, положил его перед собой.
Через пару минут раздался стук в дверь. Он отпер. И часовой втолкнул в кабинет девушку лет двадцати двух.
- Отлично, - сказал он часовому. - Вы свободны, можете идти, а сам обратился к девушке с такими словами:
- Ах, какая красота, какая молодость… И вот вам, такой молодой и красивой, сейчас придётся умереть. И только потому, что вот эта сука отказывается от сотрудничества с нашими органами…
С этими словами он вскинул руку с наганом и выстрелил ничего не понимающей девушке в сердце. Та упала, как подкошенная, шумно ударившись телом об пол. Пару раз дёрнувшись в смертельной судороге, девичье тело замерло на полу с раскинутыми в стороны руками. Он повернул носком сапога лицо убитой к себе и посмотрел на неё.
- Ну, вот видите, что вы наделали своим упрямством, - обратился он к стоявшей на коленях пленнице. Но она стояла неподвижно, закрыв лицо руками.
- Ну, хватит! - бросил он ей. - Надеюсь, теперь вы будете послушной. Мои женщины должны быть послушными. Иначе им бывает плохо. Очень плохо.
Он подошёл к женщине и убрал её руки от лица. Потом, взяв за волосы, запрокинул её голову наверх.
- Надеюсь, теперь ты будешь слушаться?
Женщина, не в силах сказать ни слова, молчала и смотрела на него глазами, полными ужаса. И, поскольку ни одного слова он от неё не добился, то заговорил снова.
- У меня есть три варианта дальнейших событий, - говорил он. - Либо ты подчиняешься и делаешь то, что я велю, либо я принимаю меры. И тогда…
- А меры мои таковы, - продолжал он, вновь усаживаясь за стол. - Я могу одну за другой вызывать сюда женщин и убивать их у тебя на глазах. Или я буду пытать тебя. И тогда ты умрёшь - но не быстро, от пули, а будешь мучиться. Я из тебя кишки вытащу - и задушу, повешу тебя на твоих собственных кишках. Итак. Выбирай.
Видимо, представление таких перспектив подействовало на его подопечную, и она сказала, время от времени взглядывая на труп девушки, лежащий прямо посреди кабинета:
- Я сделаю всё, что вы хотите. Я всё сделаю, что придёт вам в голову. Я согласна.
- Отлично, отлично, - подбадривал он её. И сам при этом млел от мысли, что он всё-таки сломил волю своей узницы, превратил её в послушную рабыню, в скотину, в животное.
Он подошёл к женщине, всё ещё стоявшей на коленях, и, поглаживая её по голове, заговорил:
- Молодец, молодец, сучка… Хорошая девочка, послушная девочка. Значит, ты сделаешь всё, что я тебе скажу? Да?
- Да… - выдохнула женщина.
- Всё? Всё сделаешь? Безропотно?
- Да, - ответила она. - Всё, что вы захотите.
Вот он, миг триумфа! Вот он, момент истины! Вот оно - блаженство
вседозволенности!
Естественно, ему тут же захотелось проверить свою власть. И он, задумавшись на секунду по поводу каверзы, которую мог бы предложить, приказал:
- Сними-ка трусы и рейтузы с этой девки!
Он указал он на убитую девушку.
Сломленная и покорная женщина, чисто механически двигаясь, на коленях подползла к девичьему трупу, и, запустив руки к ней под юбку, стала стаскивать с неё белье. Ей пришлось повозиться. Ведь мёртвая девушка не могла ни реагировать, ни помочь в своём раздевании. Но, тем не менее, через минуту приказ был выполнен, и девушка снизу была обнажена. Его рабыня сидела рядом с ней на коленях, и для того, чтобы её господину было виднее, что приказ ею выполнен, она задрала на мёртвой юбку повыше и раздвинула ей ноги.
В этот момент он пожалел, что застрелил не ту. Мёртвая была красивее живой. Спокойное лицо, великолепная фигура, стройные ноги. К тому же, убитая была моложе. Но что сделано, то сделано. Тем более, что, несмотря на свою смерть, она всё равно принимала участие в этом дико возбуждающем действии.
Голос его заметно дрожал от возбуждения, когда он, наслаждаясь живописной картиной, заговорил вновь.
- Тебе нравятся её половые органы? - спросил он свою рабыню.
- Да, - покорно ответила она.
- Но ты даже не рассмотрела их как следует, - возразил он. - А я хочу, чтобы ты понимала то, что говоришь. Займись-ка щёлкой этой падали!
Женщина, выслушав его наставления, покорно склонилась над лобком мёртвой девушки. Она раздвинула пошире её бедра и, взяв девушку под колени, задрала её ноги, тем самым приподняв тело убитой над полом. А потом - внимательно, чтобы угодить ему - стала рассматривать самое интимное место девичьего тела. Затем женщина, зажав одну ногу убитой у себя подмышкой, освободившейся рукой стала поглаживать пухленькие девичьи половые губки, гладить ладошкой её промежность, утопив между губками свой пальчик, стала теребить маленькую горошинку девичьего клитора.
- Засунь ей внутрь пальцы, - велел он. - Я хочу знать, девица она была, или нет. И не молчи. Я хочу слышать твои восторги.
- Слушаюсь, - ответила невольница и, раздвинув пошире пальчиками одной руки половые губы девушки, не спеша ввела два пальца другой руки в ещё тёплое влагалище.
Кровь не хлынула. Но женщина подтвердила ему, что загубленная им была девственницей, и что по его велению она порвала девственную плеву.
- Её влагалище ещё тёплое и узенькое, - говорила она. - Мне ещё никогда в жизни не доводилось видеть столь красивой девичьей письки. Что вы хотите, чтобы я с ней сделала?
- Поцелуй её между ног! - прохрипел он, возбуждая в кулаке свой
член и пожирая глазами двух женщин, мёртвую и живую, лежащих у его ног. И когда самый смачный из всех виданных им в жизни поцелуев соединил вместе алые губки одной женщины с половыми губками другой, он не выдержал и кончил. Он кончил так сильно, хрипя и матерясь при этом, что залил обеих спермой.
И всё-таки, не справившись с неутихающими эмоциями, он схватил девичий труп за длинные волосы и, отволоча к дальней стене, зашвырнул его в стоящий там жестяной ящик для мусора. А поскольку ящик был не большой, то тело девушки туда поместилось, а её зад и раздвинутые ноги торчали наружу.
- А с тобой, шлюха, - обратился он к оставшейся женщине, - мы ещё развлечёмся…
Поглаживая свой обнажённый член, он подошёл к ней и, пнув как следует в аппетитный зад, велел встать на четвереньки. Когда приказание было исполнено, он сел женщине на спину, сел верхом, ничуть не смущаясь тем, что сам весил раза в два больше своей пленницы.
Склонившись к ней, он схватил её снизу за груди и резким движением разорвал на груди женщины её белую блузку и лифчик. Ущипнув женщину за соски, он с силой оттянул их вниз и, упиваясь своими пытками, сказал:
- Ну что, моя очаровательная кобылка? Прокати-ка меня с ветерком.
У меня ещё никогда не было такой красивой лошадки… - с издёвкой говорил он, совершая круг за кругом по своему кабинету, управляя движением, дёргая женщину то за волосы, то за уши. А чтобы лошадка бежала резвее, сильно, с оттяжкой хлестал её ладонью по упругому, обтянутому нежной розовой кожей крупу.
Совершив, таким образом, кругов десять и загнав красавицу до изнеможения, он навалился на её упавшее на пол тело и трясущимися руками, изрыгая проклятья, стал срывать с женщины оставшуюся одежду. С этим было покончено в один миг. И он, не останавливаясь ни на секунду, сдёрнул с себя ремни портупеи и спустил галифе.
Затем он быстро поднялся на ноги, нагнулся, схватил свою жертву за её нежные женские сиськи и, одним рывком подняв её тело в воздух, бросил его на стол.
Как можно шире разведя женщине ноги, он поднёс готовый взорваться от напряжения член к женским половым губам и одним мощным толчком вломился в её нутро. Нанося дикие удары тазом, он стал таранить её своим окаменевшим членом. Он не щадил свою пленницу. У него было только одно желание - не сдерживать своего пыла. Если бы понадобилось, то он готов был разорвать несчастную пополам.
Нанося мощные, ритмичные удары, он с неописуемым восторгом смотрел на колыхающиеся, некогда бледные, а теперь ставшие пунцовыми женские груди. Они вздрагивали в такт ударам и дразнили ещё больше его озверевшую похоть. Желая ещё усилить наслаждение, он отпустил ноги женщины и протянул руки к её горлу. Обезумев от страсти, он сдавил своими сильными, сведёнными судорогой возбуждения пальцами её нежную шею, и, продолжая таранить членом, принялся душить насилуемую им женщину.
Лицо её покраснело, глаза вылезли из орбит, она начала хрипеть. Но зато её влагалище начало судорожно сжиматься, доставляя мучителю новые неописуемые наслаждения.
Совершив ещё несколько толчков, рыча при этом, как дикий зверь, он снова стал кончать. И когда мощные струи горячей спермы огненным потоком заливали женские внутренности, он, потеряв остатки человечности, в кровь искусал груди своей несчастной жертвы.
Кончив, он замер и в изнеможении рухнул на женское тело.
Пролежав без движения какое-то время, он почувствовал, что силы возвращаются к нему, а возбуждение утихает. Тогда он поднялся и, осмотрев лежащее перед ним на столе женское тело, которое уже не возбуждало в нём никакого желания, смахнул его рукой со стола.
Находящаяся в обмороке женщина кулём упала на пол. Но новая боль от удара заставила её пошевелиться.
Он, между тем, привёл в порядок свою форму, подтянул и расправил
ремни и посмотрел на поднимающуюся на локтях женщину. Ему уже не нужно было её раздавленное, униженное, бывшее некогда прекрасным тело.
“Пожалуй, хватит с неё”, подумал он и расстегнул кобуру. Ещё пару секунд посмотрев на тело, прежде вызвавшее в нём столько эмоций, он поставил ногу на грудь приподнявшейся на локтях женщине и, надавив, прижал её к полу. Он направил на неё зажатый в руке наган, взвёл курок и, замерев на миг, нажал на спуск.
Грянул выстрел.
Тело дёрнулось и замерло.
Он не спеша убрал наган в кобуру и безо всякого сожаления посмотрел на мёртвое женское тело. Лицо её было спокойно. В больших открытых глазах потухали последние искорки надежды, так горевшие в них вначале. Но с приоткрытых губ уже не слетало дыхание.
- Враг народа… - сказал, усмехнувшись чему-то, он, рассматривая это красивое женское лицо, и наступил на него сапогом.
Потом он вышел из кабинета. Заключённым уборщикам было велено убрать трупы в мертвецкую.
На следующее утро, после того, как все приговорённые были расстреляны, он видел, как труп его рабыни вытаскивали из подвала на верёвке, спускавшейся из окошка в потолке. Её тело поднимали вверх за одну ногу. В левой груди, сразу под соском, виднелась небольшая ранка от пули. А на лице, или ему это только показалось, виднелся тёмный след от подошвы сапога.
